Мировая революция в тот момент представлялась не просто возможной и даже скорой. Она ещё и не требовала от российских революционеров ничего сверх уже освоенных бесспорных доблестей: непритязательности в быту, готовности жертвовать собой (и при необходимости другими), воинского искусства в специфических условиях столкновения внутри одного народа.
Правда, Россия в этом случае оставалась сырьевым придатком стран, ушедших дальше по пути промышленного развития. Но и это многих устраивало: столько лет были придатком — авось и впредь будет не хуже.
Самостоятельное же построение социализма в стране, столь заметно отставшей по промышленной части да ещё потерявшей немалую часть хозяйства, возможно только через создание множества новых отраслей.Понятно, требовалось обучение миллионов человек тому, что ещё недавно знали — и что ещё важнее, умели — немногие десятки. Столь сложная работа желанна далеко не каждому — даже не каждому из тех, кому посильна.
Вот и ключевое различие между Бронштейном и Джугашвили.
Вокруг пылкого оратора и военного вождя постепенно сгруппировались тяготеющие к простейшим решениям, не требующим ни переучивания, ни серьёзного многолетнего труда.
Тихий работяга, бравший на себя неброские долгосрочные задачи, стал центром кристаллизации готовых к такому же долгому упорному не эффектному, но эффективному труду.
Троцкизм — не обязательно стремление к мировой революции даже ценой гибели собственной страны. Но обязательно — стремление к достижению результата быстро, по возможности без собственных усилий, любой ценой (ибо, любую цену всегда платят из чужого кармана).
Надёргано из:http://www.odnako.org/blogs/vsyo-i-srazu-trockisti-menyayut-cvet-no-ostayutsya-temi-zhe/
